Неточные совпадения
Но чтобы иметь право на такую роскошь, как отдельная
комната, Надежде Васильевне пришлось выдержать ту мелкую борьбу, какая вечно кипит под
родительскими кровлями: Марья Степановна и слышать ничего не хотела ни о какой отдельной
комнате, потому — для чего девке отдельная
комната, какие у ней такие важные дела?..
Он ушел в свою
комнату и стал размышлять о пределах власти
родительской, о Лизавете Григорьевне, о торжественном обещании отца сделать его нищим и, наконец, об Акулине.
Через полчаса Маша должна была навсегда оставить
родительский дом, свою
комнату, тихую девическую жизнь…
Итак, наконец затворничество
родительского дома пало. Я был au large; [на просторе (фр.).] вместо одиночества в нашей небольшой
комнате, вместо тихих и полускрываемых свиданий с одним Огаревым — шумная семья в семьсот голов окружила меня. В ней я больше оклиматился в две недели, чем в
родительском доме с самого дня рождения.
В единственной чистой
комнате дома, которая служила приемною, царствовала какая-то унылая нагота; по стенам было расставлено с дюжину крашеных стульев, обитых волосяной материей, местами значительно продранной, и стоял такой же диван с выпяченной спинкой, словно грудь у генерала дореформенной школы; в одном из простенков виднелся простой стол, покрытый загаженным сукном, на котором лежали исповедные книги прихода, и из-за них выглядывала чернильница с воткнутым в нее пером; в восточном углу висел киот с
родительским благословением и с зажженною лампадкой; под ним стояли два сундука с матушкиным приданым, покрытые серым, выцветшим сукном.
— Нет, какой-то ревматизм… Да, и представь себе, эта мать возненавидела меня с первого раза. Прихожу третьего дня на урок, у Гретхен заплаканные глаза… Что-то такое вообще случилось. Когда бабушка вывернулась из
комнаты, она мне откровенно рассказала все и даже просила извинения за
родительскую несправедливость. Гм… Знаешь, эта мутерхен принесла мне большую пользу, и Гретхен так горячо жала мне руку на прощанье.
Молча вошел в дом Марко Данилыч, молча шла за ним и Дарья Сергевна. Положив уставной семипоклонный начáл перед
родительскими иконами, оглянул он пустые
комнаты и сказал вполго́лоса Дарье Сергевне...
Достаточно иметь самое обыкновенное человеческое чутье, не говоря уж о
родительском сердце, чтобы понять, какие минуты переживает теперь Лидочка, запершись в своей
комнате, и какую важную, роковую роль играет в ее жизни удаляющаяся соломенная шляпа…
В первой из двух отведенных в
родительском доме молодому барчуку прекрасно и комфортабельно меблированных
комнат, на покойной кушетке лежал Николай Герасимович и думал тяжелую думу.
Эта история, в которой мелкое и мошенническое так перемешивалось с драматизмом
родительской любви и вопросами религии; эта суровая казенная обстановка огромной полутемной
комнаты, каждый кирпич которой, наверно, можно было бы размочить в пролившихся здесь
родительских и детских слезах; эти две свечи, горевшие, как горели там, в том гнусном суде, где они заменяли свидетелей; этот ветхозаветный семитический тип искаженного муками лица, как бы напоминавший все племя мучителей праведника, и этот зов, этот вопль «Иешу!